— Пойди, глаза хоть промой! — с усмешкой посоветовал он и вдруг внимательно посмотрел на охранника: — Постой-постой… Сейчас же не твоя смена! Где твой напарник?

— Заболел… — помявшись, неохотно ответил охранник.

— Что с ним?

— Не знаю, кажется, что-то с животом…

— Наверное, пока вчера меня не было, кислое вино пили? — строго спросил Марцелл.

— Ни капли! — клятвенно приложил руки к груди воин, но, поймав на себе недоверчивый взгляд начальника, отвел глаза в сторону: — Да если бы и пили — со мной же ведь ничего!

Марцелл подумал и приказал:

— Среди пассажиров есть лекарь. Пусть осмотрит его и даст какое-нибудь снадобье. Скажи ему, я попросил!

— Есть, господин! — обрадовался нечаянной возможности размять ноги воин и тяжелыми шагами направился в сторону кормы.

— Погоди! — остановил его Марцелл. — И ты отстоял в карауле всю ночь?

— А что? — удивился воин. — Мы в боевом лагере, бывало, по трое суток не сменялись! Дело обычное…

— Когда не касается эдиктов государственной важности! — нахмурился Марцелл и окликнул: — Крисп!

— Да, отец? — рассеянно отозвался тот, ища глазами отца Нектария и своих рабов…

— У меня к тебе просьба. Точнее — боевой приказ!

— Да, отец, — видя, что Марцелл обращается к нему без улыбки, как к взрослому, сразу посерьезнел Крисп.

— Возьми его меч, щит и копье и побудь на страже нашей каюты, пока он отдохнет! — показал на воина Марцелл.

— Да, отец!

— Не да, а есть! Тебе поручается дело государственной важности!

— Есть!

— Вот так! — похвалил Марцелл, оглядывая сына с мечом в руках. — А тебе, сколько времени нужно, чтобы отдохнуть? — обращаясь к воину, спросил он. — До полудня хватит?

— Более чем! — обрадовался воин. — Бывало в походах…

— Время уже пошло! — предупредил Марцелл, и тот, оборвав себя на полуслове, заспешил к пассажирам, где подошел к одетому в греческий плащ человеку — лекарю, как догадался Крисп.

Марцелл тоже направился на корму корабля.

И Крисп остался у двери каюты один.

Море по-прежнему было гладким, ленивым. «Тень молнии» продолжала движение без парусов.

— И — ра-аз! И — ра-аз! — медленнее, чем вчера командовал гребцами келевст.

В дальнем конце корабля началось какое-то движение. Два матроса пронесли к борту тяжелый продолговатый предмет и бросили в море.

Гребцы проводили его хмурыми взглядами, а затем подняли весла и, несмотря на крики келевста, несколько мгновений не опускали в воду. Потом, как ни в чем не бывало, продолжили грести, но сидели на своих скамьях необычно злобные и подавленные. Там у них явно что-то случилось.

«А что, если они готовят бунт?..» — вдруг насторожился Крисп.

Он поднял щит, оперся на копье и, приняв, по его мнению, самую боевую позу, покосился в сторону носа судна: видят ли его с боевым оружием и щитом его рабы? К сожалению, Сувор разговаривал с дочерью, убеждая ее в чем-то. Они спорили и не обращали на него никакого внимания.

Зато Млад смотрел на него восторженными глазами.

Крисп важно — видал, какой у меня меч? — подмигнул ему и перевел взгляд на корму. Там тоже разгорался спор — между отцом Нектарием и философом. Эллин все больше горячился и размахивал руками, доказывая свою правоту. Пресвитер, напротив, говорил, как всегда тихо и спокойно. Его ответы, судя по реакции пассажиров, были более убедительными, чем вопросы философа. Что думал отец, Крисп так и не смог понять. Лицо Марцелла было бесстрастно. То ли он надел на него такую маску, то ли с одинаковым интересом слушал обоих.

Крисп поправил висевший у самых колен тяжелый меч и придирчивым взглядом часового продолжил осмотр палубы.

В центре корабля тоже было не совсем спокойно. Там, стоявшего на капитанском помосте, Гилара осаждал Плутий Аквилий. Крисп различал лишь отдельные слова. Но и без них было понятно, что Плутий, льстиво называя капитана навархом, уговаривал оставить его на судне. Капитан решительно возражал, потом предложил что-то Плутию, показывая на скамьи гребцов, от чего уже тот наотрез отказался. И наконец до Криспа долетел конец последней фразы Гилара:

— … и не подходи ко мне больше с этим!

Плутий вынул свой платок и вытер им вспотевший лоб.

«Даже волшебный платок не помог!» — усмехнулся Крисп.

Он скользнул глазами по скамьям гребцов, замечая, насколько устали эти большие, сильные люди… немного задержался на пассажирах, где философ, потеряв свое стоическое спокойствие уже готов был изломать о колено свою, повидавшую, наверное, полмира, трость… оглядел по-прежнему не замечавших его рабов… А когда снова посмотрел на капитанский помост — там уже никого не было. Раздосадованный Плутий стоял у дальнего борта. А Гилар вился около отца и о чем-то просил. Марцелл, морщась, что-то коротко бросил в ответ и махнул рукой в сторону… сына!

Крисп подумал, что ошибся. Но Гилар, пройдя к его рабам, приказал Сувору следовать за ним и, действительно, подошел к нему.

— Послушай, Крисп, — сказал он с видимой неохотой, что ему, капитану императорского судна приходится просить мальчика, пусть тот даже сын его временного начальника, — у нас ночью умер гребец, и новая смена должна работать в неполном составе. Сдай мне в аренду своего раба!

— Как это — в аренду? — не понял Крисп.

— Очень просто! На время плавания он будет в полном моем подчинении — гребцом, а ты получишь за это деньги!

Крисп нахмурился и отрицательно покачал головой. Гилар с недоумением посмотрел на него и принялся уговаривать:

— А еще я разрешу тебе стоять на капитанском помосте, сколько захочешь!

— Нет!

— Он же ведь все равно бездельничает!

— Ну и что? Все равно не дам! — решительно отказал Крисп.

— Тогда, по прибытии в порт, я должен буду сообщить властям, что вместо того, чтобы способствовать скорейшей доставке важнейших эдиктов, вы с отцом наоборот всячески препятствовали этому! — с угрозой предупредил Гилар.

Крисп растерялся. Он не знал, как ему поступить. Не дать раба — значит, подвести отца. И уступить Гилару — он тоже никак не мог…

К счастью его выручил сам Сувор, который, выслушав разговор, молча направился к скамьям гребцов. Здесь он сел на свободное место и взялся за отполированное до блеска руками многих невольников весло — единственный из всех рабов без оков на запястьях. Со стороны — ни раб, ни господин…

Крисп выдохнул с облегчением, и тут же испуганно посмотрел на Злату: заметила ли та, что ее отец сам принял это решение или подумала, что это он, послал его выполнять тяжелую рабскую работу.

Но девушка по-прежнему не обращала на него внимания. Она, не отрываясь, смотрела на своего отца так, словно пыталась помочь ему взглядом. Потом к ней подбежал Млад, стал говорить что-то на языке жестов.

«Скорей бы полдень, чтобы смениться, и всё объяснить ей!» — начиная уже ненавидеть оружие, которым так гордился совсем недавно, вздохнул Крисп. Но солнце, под стать ленивому морю и небу, не торопилось подниматься в зенит.

Гребцы, почти уже не слушая келевста, затянули свою унылую, с одними и теми же, повторяющимися словами, песню.

Пассажиры продолжали слушать спор, в котором уже говорил только отец Нектарий, а философ, очевидно, исчерпав все свои аргументы, молчал.

Матрос-повар готовил обед…

Казалось, что на всем этом корабле никому не было дела до Криспа.

Только раз мимо него прошел бесцельно слонявшийся по палубе Плутий и поинтересовался, не слишком ли рано он начал карьеру Александра Македонского?

Крисп, обрадовавшись нечаянному собеседнику, подробно объяснил все, как есть.

В скучных глазах Плутия неожиданно проснулся интерес.

— Как ты сказал?.. Лекарь, снадобья?! — живо переспросил он и, оставляя опять Криспа в полном одиночестве, быстрыми шагами направился на корму, где вскоре заговорил о чем-то с греком в плаще, который совсем недавно лечил заболевшего воина…